О вкладе философов в борьбу с идеологией нацизма, а также о подвигах в годы Великой Отечественной войны сотрудников Института философии, чьи биографии хранятся в разделе «Научный полк» депозитария Музея Победы «Лица Победы», рассказал доктор философских наук, ведущий научный сотрудник сектора истории русской философии, руководитель исследовательской группы истории философии советского и постсоветского периода Института философии РАН Сергей Корсаков.
— Сергей Николаевич, вы начали собирать биографии сотрудников института — участников Великой Отечественной войны еще до того, как узнали о проекте «Научный полк». Что подтолкнуло к такому решению?
Работа по сбору биографических данных сотрудников Института философии РАН — участников Великой Отечественной войны началась в 2009-2010 годах. Это была идея директора института академика Абдусалама Абдулкеримовича Гусейнова. А меня задевало то, что о людях, чьи фамилии были перечислены на мемориальной доске, посвященной погибшим на фронте сотрудникам, мы ничего не знали.
Началась работа в архиве. Был обнаружен список ушедших в народное ополчение сотрудников и аспирантов. Стали уточнять, как сложились их судьбы. Следующим шагом стало создание галереи ветеранов войны и тружеников тыла института.
— Как проходили сбор и подготовка материалов?
Мы общались с родственниками некоторых погибших сотрудников. В институт приходили племянницы погибшего на фронте Евгения Мефодьевича Калачева, они выступали на праздновании Дня Победы.
В канун одного из Дней Победы родственники погибшего аспиранта Михаила Хосровича Каспарьяна принесли альбом со сканами его документов и фото.
В процессе поиска были найдены сведения о погибших сотрудниках, о которых ранее не было известно. Среди них — Венециан Исаакович Шафиркин. Удалось разыскать его сына, который неоднократно посещал наш институт и поделился редкими фотографиями для нашей экспозиции «История Института философии РАН».
— Как сотрудники института защищали страну в годы Великой Отечественной войны?
В конце июня 1941 года в Институте философии АН СССР состоялось собрание, на котором было объявлено, что желающие мужчины могут вступить в народное ополчение. Почти все сотрудники призывного возраста, кроме одного, записались в ополчение.
К началу июля была сформирована группа сотрудников Института философии, вступившая в дивизию народного ополчения. В первые дни июля добровольцы собрались в школе № 57 на улице Маркса и Энгельса, в спортзале, затем были переведены в другую школу в одном из арбатских переулков. В ночь с 3 на 4 июля оттуда пешим строем они отправились по Можайскому шоссе на формирование. Шли с привалами чуть ли не всю ночь. В подмосковном лесу разбили шалаши и поселились в них.
Добровольцы-философы вошли в состав 3-го полка 21-й дивизии народного ополчения Киевского района города Москвы, учились уничтожать нацистские танки бутылками с зажигательной смесью. Их направили в истребительный батальон ополчения Киевского района. В задачу входило охрана Рублевского водохранилища от диверсий, ночные дозоры, борьба с парашютистами.
Когда ополченческие дивизии перешли в состав регулярной армии, полк, где служили наши коллеги, был расформирован и влился в состав 1315-го полка 173-й стрелковой дивизии. Автотранспортом они были переброшены на запад, тоже в лес. При изменении дислокации приходилось каждый раз вести земляные работы. Подразделение было обмундировано и получило пушки. В сентябре 1941 года оно находилось на позициях около Смоленска.
2 октября 1941 года они вступили в свой первый бой. Дивизия начала отступление в район юго-западнее Москвы. 173-я стрелковая дивизия была заново переформирована в Кашире.
29 и 30 ноября бойцы пролежали в снегу, ожидая команды. К концу дня 30 ноября команда была дана, и они бросились в наступление, освободили несколько населенных пунктов. Наши войска наступали на Серпухов по сожженным и разграбленным нацистами деревням и селам. Неделями не было возможности хоть как-нибудь помыться. Иногда приходилось сутками находиться в снегу, вырыв в земле нору и заползая в нее. Некоторые из философов были ранены.
Московская ополченческая дивизия, ставшая 173-й стрелковой, продолжила свой боевой путь в Сталинграде. Воины дивизии прибыли к Сталинграду 5 сентября 1942 года и сразу же вступили в бой. Наступать было трудно — полем сражения была голая степь. За отдельные высотки развертывались ожесточенные бои. Приходилось вновь и вновь подниматься в атаку. Наступление сыграло свою роль, ослабив немецкий удар по Сталинграду. В дальнейшем дивизия участвовала в окружении немецких войск под Сталинградом, некоторые сотрудники там погибли.
— Какая история поразила вас сильнее всего?
Приведу три таких истории.
Перед войной в Институте философии АН СССР работал Венециан Исаакович Шафиркин. Он занимался философскими вопросами космологии, написал книгу о Дж. Бруно. В 1942 году он ушел на фронт и попал в окружение. Его родным сообщили, что он пропал без вести, но на самом деле он добрался до партизан.
Партизаны окрестили Венециана Исааковича «Звездочетом», потому что по вечерам он рассказывал им о звездном небе и о жизни великих людей. Расположившись у костра, бойцы в полном молчании внимательно слушали рассказы о Дж. Бруно.
Однажды Венециан Исаакович поразил всех партизан. Командование дало приказ захватить деревню. Нападение назначили на полночь. Подобрались к самой деревне. Ждали сигнала ровно в полночь. Завернулись в плащ-палатки и дремали. Кто-то решил подшутить — разбудили Венециана Исааковича и говорят: «Подъем, сейчас наступаем, уже были ракеты». Он взглянул на звездное небо и спокойно ответил: «Ничего подобного, сейчас только без четверти одиннадцать, а нападение назначено на двенадцать». Сверились по часам: точно.
Венециан Исаакович Шафиркин во время стычки попал в руки к врагам, они пытались заставить его отвести в лес карательный отряд и указать минные поля. Он отказался. Нацисты набросили на шею ему длинный кусок телефонного кабеля и погнали перед собой. На одной из лесных дорог Венециан Исаакович подорвался на мине, а нацисты бросились назад. Позднее его тело нашли партизаны и с болью в сердце похоронили его в лесу.
Не менее сильное впечатление на меня произвела история аспиранта Института философии АН СССР Гургена Амирхановича Мартиросова. Он не подлежал призыву по состоянию здоровья, однако в июне 1941 года ушел добровольцем в ополчение.
В октябре 1941 года, будучи тяжело контуженым, он попал в плен и прошел ряд нацистских лагерей. В плену Гурген Амирханович работал санитаром и переводчиком в немецком военном госпитале. Он настойчиво искал связь с партизанами. В декабре 1943 года случайно один извозчик познакомил его с партизанскими связными, и Гурген Амирханович установил связь с партизанским отрядом.
Военнопленные стали выполнять задания по доставке партизанам боеприпасов, медикаментов, перевязочных материалов и начали готовить побег. Побег пришлось ускорить, так как группа оказалась под угрозой провала.
Когда план был готов, старший группы отправил нескольких рабочих к немецкому офицеру — сказать ему, что в общежитии якобы появились вши. Офицер немедленно дал приказ отправить всех русских в баню вместе с постельным бельем.
При госпитале был небольшой оружейный склад. Группа подпольщиков осталась, вырубила вечером свет на складе, под видом погрузки белья для дезинфекции погрузила оружие в две машины, остальные машины повредила, чтоб предотвратить погоню, и выехала к бане.
Гурген Амирханович с товарищем убили сопровождавшего военнопленных немецкого унтер-офицера. Все погрузились в машины и выехали из города. Около реки машины были уничтожены, а люди добрались до партизанского отряда.
В партизанском отряде Гурген Амирханович участвовал в подрыве эшелонов с техникой и боеприпасами, в боях с карателями. Когда его представляли к наградам, партизанские командиры отмечали характерное для него сочетание качеств: смелости и дисциплинированности. Сочетание, достойное философа. После войны Гурген Амирханович восстановился в аспирантуре Института философии АН СССР.
Третья история об академике Георгии Лукиче Смирнове. В 1942 году будущий директор Института философии АН СССР был комсомольским работником в Котельниково. В период немецкого наступления на Сталинград в июле 1942 года его оставили в районе для подпольной работы.
Положение в районе было сложным. Некоторые из старых казаков пытались наладить контакт с оккупантами, но те относились к ним с пренебрежением. Георгия Лукича несколько раз задерживали немецкие и румынские оккупанты. Он рассказывал, что за то время он четыре раза имел возможность или быть расстрелянным, или предварительно познакомиться с гестапо.
В подполье часто случалось, что агент, которого «законсервировали» заранее, трусил и отказывался работать, а выручал человек, от которого такого и не ожидали. Георгий Лукич столкнулся и с тем и с другим: он пришел к связному, но тот струсил и отказался помогать.
Случайно Георгий Лукич встретил школьного друга. Вместе им удалось устроиться в Котельниковское железнодорожное депо разнорабочими на поворотный круг, при помощи которого составы принимались с внешних путей и направлялись в депо. В декабре 1942 года они сумели организовать в депо диверсию: вывели из строя поворотный круг, после чего перешли на нелегальное положение. На другой день после освобождения Котельниково первый секретарь райкома партии поручил Георгию Лукичу водрузить над городом красный флаг.
Опыт войны имел для Георгия Лукича и путеводное философское значение. Его волновал вопрос: «Что такое советский человек? Почему он устоял в условиях войны и оккупации?» Георгий Лукич «заболел» темой формирования личности в советском обществе, занимался ею всю жизнь, пройдя путь от студента до академика и директора Института философии.
— Как сложилась судьба сотрудников института после войны?
Философы служили во всех видах Вооруженных сил и родах войск. Но в некоторых военных специальностях философов было больше, чем в других. Речь идет, конечно, о политработниках, но не только. Многие из философов были артиллеристами, которым нужно было иметь достаточное образование. Многие служили переводчиками и аналитиками в разведке и контрразведке, а также в управлениях по разложению войск противника и по работе с населением освобождаемых территорий.
Мемориальная доска погибшим на фронте сотрудникам и аспирантам Института философии РАН трижды обновлялась, на нее наносились новые имена. Сейчас на ней четырнадцать фамилий. В свете последних изысканий надо будет разместить там еще четыре фамилии.
Из ушедших в народное ополчение сотрудников все, кто выжил, вернулись обратно в институт. Из аспирантов только единицы не вернулись, остались в армии. Из окончивших аспирантуру почти все стали работать по специальности. Труднее было восстанавливаться в мирной жизни тем, кто прошел плен, но и среди них часть аспирантов вернулась в профессию.
— Сотрудники Института философии сыграли важную роль в борьбе с фальсификацией истории философии. В чем заключалась их задача и как они с ней справились?
До войны, в 1936 году, Институт философии АН СССР выпустил сборник статей, направленный против идеологии Третьего рейха. В этом сборнике разоблачались различные аспекты фальсификации мировой науки, культуры и истории: идеологическая доктрина Третьего рейха, его расовая «теория», извращение понятия героизма в нацистской идеологии, при котором зверство и человеконенавистничество выдавалось за героизм, нацистская интерпретация немецкой и мировой литературы, фальсификация истории философии, в которой предпринималась попытка превратить представителей немецкой классической философии в предтеч нацизма, роль ницшеанства в формировании идеологии Третьего рейха.
Научная работа Института философии не прекращалась в годы войны, несмотря на трудности военного времени, — одновременно в Москве и в эвакуации. Верхние этажи здания по Волхонке, 14, где располагался институт, в июле 1941 года были разрушены нацистской бомбой. Институт три раза переезжал из одного помещения в другое, ютился в маленьких комнатках, не было возможности пользоваться библиотекой института. Сотрудники участвовали в разгрузке дров, в охране здания от налетов.
В годы войны сотрудниками Института философии было выпущено много антинацистских брошюр, которые широко использовались политработниками на фронте и в тылу. В публикациях работников института раскрывалась клевета нацистов на русский народ и другие народы СССР, показывалась роль русского народа и русской философии в истории мировой культуры.
Директор Павел Федорович Юдин ставил перед сотрудниками задачу вскрыть те особенности идеологического развития Германии и, в частности истории немецкой философии на протяжении полувека, которые привели к формированию нацистской идеологии.
В философском журнале «Под знаменем марксизма» сотрудниками Института философии (Валентин Фердинандович Асмус, Борис Степанович Чернышев и другими) велась подлинная борьба за лучшие имена немецкой культуры и философии (Кант, Фихте, Шеллинг, Гегель). В вышедшем в 1943 году томе «Истории философии» философы института показали, что нацисты не имеют оснований присваивать себе эти славные имена, которые в действительности составляют часть истории борьбы за свободную и демократическую Германию.
Одновременно философы института указали на истоки нацистской идеологии в иррационалистической линии в немецкой философии. В 1942 году в Институте философии АН СССР докторскую диссертацию о Гегеле защитил Георг Лукач. Эта диссертация и написанная в им эвакуации статья об идейных корнях нацизма стали исходным пунктом в создании Лукачем его известной книги «Разрушение разума» об эволюции иррационалистической философии в Германии.
#ес
